145 отдельный лыжный батальон 30 армии (145 ОЛБ)

145 отдельный лыжный батальон 30 армии (145 ОЛБ)

145 отдельный лыжный батальон 30 армии, в  составе действующей армии с 5 февраля 1942г по 1 июня 1942г. В составе 30 армий участвовал в боях с противником на ржевском направлении.

145 отдельный лыжный батальон был сформирован из жителей Свердловской и Кировской областей, в Уральском Военном округе в г Свердловск в составе 21 ЗЛБР в 28 ЗЛП. Батальон из Свердловска  переброшен в Ростов-Ярославльский 11 января 1942г затем убыл на фронт.

5 февраля 145 лыжный батальон вошел в состав 30 армии Калининского фронта. Командарм Лелюшенко не стал в своих мемуарах упоминать бои в районе Ржева. Документов 30 армии у меня тоже пока нет, поэтому о боевом пути 145 ОЛБ, можно узнать из воспоминаний комиссара батальона Назарова М.Д. «Наш 145 лыжный батальон готовился с сентября до декабря 1941 года в городе Свердловске в 28 записном лыжном полку. Лыжный батальон имел в своем штате 1156 человек. Было 4 стрелковые роты, 2 роты станковых пулеметов, 2 минометный роты (50-ти миллиметровая и 82-х миллиметровая), взвод разведки и хоз взвод, отделение связи и медсанбат. Штаб батальона: старший адъютант и адъютант. Комбатом был младший лейтенант Гущин(В ОБД Мемориал лейтенант Гущин А.М, погиб 08.02.1942г), бывший председатель Свердловского областного комитета асовиахима.

Я был комиссаром батальона, до назначения работал политруком полковой школы 505-го стрелкового полка 153-й стрелковой дивизии.

При батальоне была создана парторганизация, которую возглавлял политрук первой роты. Комсомольская организация возглавлялась замполитруком.

Главное внимание при подготовке обращалось на умелое пользование лыжами в любой боевой обстановке. Для этого каждую декаду батальон совершал длительные марш-броски с проведением тактических занятий. Последний месяц подготовки батальон жил в землянках на стрельбище.

В конце декабря был получен приказ о подготовке к выезду на фронт. 5 января 1942 года батальон погрузился в эшелон и выехал в сторону фронта. Выгрузились в Ростове Великом (Ярославском). Здесь же получили оружие и осваивали его, так как до этого времени автоматы в руках не держали. 21 января батальон погрузился в эшелон и вместе с нами погрузилась 148-й и 149-й лыжные батальоны. Кто возглавлял эти батальоны я не знаю. Во время следования в эшелоне с места формирования и до фронта я был комиссаром эшелона. В Москве нас долго держали на окружной дороге. Только 6 февраля мы были приглашены на прием к командующему фронтом генералу Коневу, который находился в городе Калинине.

7 февраля выгрузились на станции Сторица и далее следовали на лыжах еще 70 километров в распоряжение командующего армии, генерала Лелюшенко, который находился в селе Вознесенском.

Получив соответствующие указания от Лелюшенко, в том числе не в коем случае не ставить подразделение на оборону штаба, а направиться в распоряжение командира 359-й стрелковой дивизии, куда и прибыли 8 февраля поздно вечером.

Перед началом описания боевых действий следует сказать о боеприпасах. Боеприпасы мы получили еще в Ростове Великом по 15 патронов на винтовку, 14 патронов на наган, неограниченное количество патронов для автомата. Не получили патроны для станковых и ручных пулеметов, не одной мины для минометов и не одной гранаты.

Ночью с 8 на 9 февраля был получен письменный приказ на боевые действия, выслали разведку. Еще не вернулась разведка и не было получено от нее не одного донесения,. Как перед рассветом полечили устный приказ от комдива: "Построить батальон в две цепи". Комдив объявил, что он сам поведет батальон в бой. Перед строем было сказано насколько слов о задаче батальона и о долге перед Родиной. Так, без всякой подготовке или поддержке с одним стрелковым оружием батальон двинулся в наступление.

Я и комсорг батальона шли впереди, комбат шел сзади. Где находился комдив я не видел. Перед выходом батальон находился на левом берегу реки Волги. С горы мы скатились на лед, пересекли реку и вышли на западный берег. Прошли еще примерно с километр и тут нас противник встретил сильным ружейно-пулеметным огнем. Немец находился от нас на расстоянии 150-200 метров. Батальон не выдержал огня противника, залег. В это время налетела авиация противника и окончательно придавила батальон к снегу. Подняться батальон из-за сильного огня не смог. С левого фланга начала бить артиллерия противника и я взял бинокль, чтобы определиться в обстановке, но меня засек снайпер. Первая пуля вывела из строя диск автомата, я его заменил. Когда клал бинокль в футляр, пуля пробила левую руку. Я потерял много крови, начал чувствовать головокружение и озноб, начала подниматься температура. Я перебежками начал приближаться к медпункту, который находился на правом фланге батальона в лесочке. Мне сделали перевязку, и перед моей отправкой в тыл в армейский госпиталь в город Казань, я попрощался с комбатом.

В госпитале встретил старшего адъютанта, тоже раненного в руку, там же были два командира рот и командир взвода.

На другом медпункте встретил комсорга батальона, которому взрывам авиабомбы вырвало заднюю часть, но он был жив и в сознании.

В конце 1942 года в городе Горьком в управлении Пуркка я встретил уполномоченного особого отдела дивизии, он мне рассказал дальнейшую судьбу батальона. В этом бою 145-й лыжный батальон погиб, осталось 32 человека, которых передали 150-му лыжному батальону, который действовал после нас с 10 февраля 1942 года.

После войны я стал переписываться с женой комбата, она сообщила, что он пропал без вести. Вероятно был разорван авиабомбой и после этого не осталось следов.

Боевые действия происходили на Калининском фронте в излучине Волге, северо-западнее города Ржева.»

Из воспоминаний старшего адъютанта 145 ОЛБ Орловского Николая Карповича
"В конце апреля в Черкассах было тепло, распустилась зелень. В один из этих
дней всех жен офицеров училища пригласили на собрание в дом офицеров. Там им
объявили, что принято решение о перебазировании нашего училища на восток.
Объявили, что желающие могут ехать с мужем сразу, а остальные могут оставаться до тех пор, пока не будут подготовлены квартиры на новом месте. Мы с женой - Марией решили ехать вместе. До убытия из Черкасс, мы организованно совершили прогулку на пароходе по Днепру, с высадкой на островке на маевку. Во второй декаде мая начали отправку первых эшелонов с курсантами и имуществом на восток. Мы, семьей, уезжали в конце мая последним эшелоном. В эшелоне следовали штаб, подразделения обеспечения, рота связи. Я был назначен начальником караула, мне было выделено отделение курсантов и поставлена задача обеспечить сохранность знамени училища в пути. Пост со знаменем был размещен в одной половине вагона-теплушки. Во второй половине ехала наша семья, отгородившись коврами и дорожками. В пути мы видели, что на восток идут эшелоны и других военных училищ. На нашем прежнем месте в Черкассах, должна была развернуться по мобилизационной готовности бригада тяжелых минометов, проведя мобилизацию личного состава и получив технику. Есть сомнения, что они успели это сделать до начала войны.
      В первых числах июня мы прибыли в город Свердловск (ныне Екатеринбург).
Училище переименовали во 2-е Свердловское пехотное училище. Наш батальон был
расположен на окраине Свердловска в военном городке Уктус. Сразу началась
ускоренная подготовка курсантов. Быстро были развернуты штурмовые полосы,
подготовлены стрельбища, химические городки. Больше стало практических
занятий, меньше теории. С женами офицеров стали проводить стрельбы из оружия, занятия по метанию гранат, пользованию противогазом, по оказанию первой медицинской помощи раненым. Семьи офицеров-преподавателей жили на
территории городка.
     В воскресенье 22 июня 1941 года курсанты учебного батальона ушли
организованно пешим строем в театр города Свердловска. Было около двух часов дня, когда выступал по радио Молотов. Объявил, что фашисты напали на нашу страну, идет война, бомбят наши города. Потом мы узнали, что Черкассы были заняты фашистами через неделю после начала войны. Представление в театре было прервано и курсанты ускоренным шагом вернулись в расположение части. Была усилена охрана, затемнены окна и выполнены другие мероприятия военного времени. Наши предположения о том, что начнется война с Германией, подтвердились. Об этом еще в 1937 году предупреждал комиссар полка,
когда убеждал нас остаться на сверхсрочную службу. Большое счастье было, что
Мария согласилась ехать со мной в Свердловск, а не осталась в Черкассах. Ведь
много семей осталось, в том числе и семья комиссара батальона. Послали за его
семьей троих наиболее подготовленных курсантов, надежных, смелых, находчивых,
хорошо знающих окрестность города Черкассы. Пока они ехали, Черкассы были
заняты фашистами. Но они сумели пробраться в город, были в квартире, но семьи
там уже не было. Комиссар очень сильно переживал, вскоре он уехал на фронт.
     К осени 1941 года всем женам офицеров было предложено работать на
военном заводе N734. Он был недалеко от городка, Уктусских горах.
     В октябре 1941 года состоялся ускоренный выпуск командиров-лейтенантов
2-го Свердловского пехотного училища (см. фото).

     Тогда же, в октябре 1941 года, поступил приказ командующего Приволжским военным
округом о создании отдельного лыжного батальона. В батальоне стали подбирать
офицеров и сержантов, которые хорошо владеют лыжами, хорошо физически
развиты. Затем начали подбирать рядовой состав, по этому - же принципу. Я был
назначен начальником штаба - старшим адъютантом батальона.
     Работы было очень много, по штату в батальоне было 527 человек, которых надо было оформить, обучить, узнать поближе. На это все отводилось очень немного времени, не более трех месяцев. В ноябре-декабре мы должны были быть готовы к отправке на фронт. Шло время, но приказа не было.
1 января 1942 года нам передали приказ срочно грузиться на станции Свердловск, для отправки на фронт, эшелон подан. По тревоге мы подняли батальон, проверили наличие личного состава, экипировку. Все были в наличии, даже больные встали в строй. И в путь, ускоренным шагом на станцию погрузки. Эшелон на железной дороге пропускали на зеленый свет. Сухой паек нам выдали в пути на железнодорожной станции в городе Казани. Утром мы были уже в Москве, на ее окружной дороге на станции Ховрино. Кроме нашего эшелона, на станции стояло еще много эшелонов. Тогда это была глухая окраина Москвы. Здесь мы помылись, получили очередной сухой паек и пообедали горячей пищей. Вечером был налет фашистских бомбардировщиков, но к станции Ховрино их не допустили. В темноте наступившей ночи было видно зарево на аэродроме Тушино. Наш 145 отдельный лыжный батальон (ОЛБ) был направлен в распоряжение командующего 30-ой армией.
     Батальону была поставлена задача, отрезать пути отхода фашистов на запад
при развертывании наступления наших войск, ликвидировать опорные пункты
фашистов вдоль дорог, по необходимости доставлять ценных пленных фашистов в штаб. Следует сказать, что зима была суровая, очень снежная. Мороз в январе и
феврале 1942 года был сильный, чаще всего температура была между -25 и -35
градусами. Движение автомашин, артиллерии, танков, гужевого транспорта могло осуществляться только по дорогам. Съезжать с них было опасно, можно было застрять в глубоком снегу. Поэтому фашисты придерживались дорог и, отходя, прикрывались с воздуха авиацией в дневное время. Нашему батальону был назначен маршрут движения по полям, по лесным опушкам, окраинам населенных пунктов выйти к городу Калинину, и далее к городу Ржев. Мы приступили к выполнению задачи. Утром 4 января 1942 года, мы двигались по опушке леса. Вдруг подъехал боец из состава боевого охранения и передал, что вызывают командира или начальника штаба. Командир батальона послал разобраться, в чем дело, меня. Тут я впервые увидел командующего армией. С ним были адъютант в звании
старшего лейтенанта и старшина, все в белых маскхалатах. Батальон был
остановлен на привал. Подъехал на лыжах комбат. Командующий сделал нам
замечание, что командир 1-ой роты Писарев грубо, матом, ответил на вопрос
командующего, кто и куда идет. Командир роты ведь не знал, кто это были такие.
Когда ему сказали кто, он спохватился, стал извиняться. Но вся эта неприятная
ситуация была исправлена. Когда я еще подъезжал, из нашего боевого охранения
меня успели предупредить, что там командующий. Я четко доложил ему, что 145
отдельный лыжный батальон согласно приказу двигается к деревне Соломино - Лебзино в направлении города Калинин. Командующий поставил нам новую задачу,
уничтожить фашистскую батарею, которая прикрывала отход немецких войск по
дороге на Ржев и мешала нашим частям осуществлять их преследование. Это было не близко, мы на лыжах двинулись выполнять задачу. Двигались быстрым маршем по лесным просекам. Под вечер разведка доложила, что у деревни Воскресенское, на ее западной окраине, развернута немецкая батарея из пяти орудий среднего калибра.
Наблюдением было установлено, что часть расчета этой батареи была у орудий,
часть в деревне. Мы поставили задачу командиру 1-ой роты Писареву, уничтожить
расчеты орудий и вывести из строя сами орудия. Задача была выполнена успешно,
обошлось без потерь и ранений. Вторая и третья роты атаковали немцев,
находящихся в деревне со стороны леса. Но небольшой группе немцев все же
удалось удрать в лес с противоположной стороны деревни. Преследовать мы их не
стали, так как в лесу им было долго не продержаться, мороз стоял до 35 градусов.
Старосту деревни и людей, встречавших немцев с хлебом и солью, забрали
разбираться в контрразведку. Ночью мы отдыхали на опушке леса, направив
связного с докладом о выполнении задачи. С утра мы двинулись дальше, по
немецким тылам, используя для прикрытия лес и лесные дороги. Перед уходом нам
пришлось нескольких человек направлять на бывшую немецкую батарею. Кто-то из
нашего батальона ночью "пошутил", поставив убитых и замерзших немецких
артиллеристов вертикально ногами в снег у разбитых орудий. Ведь наступающие
войска могли принять такой "расчет"; орудий действующим.
     Выполняя различные задачи, мы обратили внимание, что со второй половины
января 1942 года наши истребители добились перевеса над немецкими
бомбардировщиками типа Фоккевульф. Все попытки фашистских
бомбардировщиков атаковать наш батальон на марше, не приносили им успеха. Как правило, тут же неожиданно для них появлялись наши истребители и атаковали бомбардировщики, не давая им выполнять задачу и уничтожая их. Несколько раз на наших глазах падали сбитые немецкие самолеты. Самоуверенные и наглые бомбежки прекратились, наши истребители встречали немецкие бомбардировщики и "трепали" их уже на подступах к нашим войскам. До этого можно было проверять часы по немецким бомбардировщикам. В 9 часов утра семь, девять, или двенадцать самолетов строили в воздухе кольцо и с небольшой высоты вели бомбометание и обстрел из пушек и пулеметов наших передовых частей и подразделений.
     На марше горячее питание мы, естественно, не получали и разводить костры
нам было категорически запрещено. Подвозили нам продукты с продпунктов на
лошадях в назначенный район. Как правило, это были сухари, хлеб, колбаса, сало,
ветчина, сахар. В первое время привозили водку. Ее привозили в бутылочках по 100
грамм. Однако их привозили не долго, так как стеклянные бутылочки бились. Стали привозить водку в пивных бочках. Выбивали в бочках часть дна и алюминиевыми кружками наливали водку во фляги. Но никто не напивался, политработники довольно четко объясняли бойцам, к чему это может привести в бою. Водкой растирали замерзшие руки, ноги, умывали лицо. Помню, как мы, командование батальона, отмечали старый Новый год в январе 1942 года. Ночью собрались в подбитом танке, водку принесли в котелках. В тот день продукты нам не подвезли.
Кроме большой пятикилограммовой банки сгущенного молока, ничего не было.
Закусывали сгущенкой, брали алюминиевой ложкой, которая примерзала к губам.
     Спали мы в снегу. Готовили ячейку, выстилали ее лапками ели и ложились
спать. Правда, в морозную ночь более 20-30 минут на одном боку не полежишь,
поворачиваешься, чтобы не примерзнуть. Так вот спишь или не спишь, вращаешься
всю ночь. А утром, пока темно, делаем пробежку, зарядку на лыжах по кругу, пока
не согреешься и не успокоишь каждый нерв. Все мышцы после такой ночи ходят
ходуном.
     Впоследствии наш батальон находился вблизи штаба армии, как говориться
"под рукой" у командующего и выполнял его боевые приказы.
     Довольно часто фашисты стали применять в бою разрывные пули, особенно в
местах, где рос кустарник. Стоило пуле коснуться ветки дерева или кустарника, она разрывалась и очень мелкие осколки разлетались в разные стороны. Они могли
ранить лицо, особенно опасны были для глаз, шеи. Пробивали шинель, ватную
телогрейку. Я дважды получал небольшие ранения от разрывных пуль: на шее
справа, по носу в верхней части и под самый нос. Осколочки, как половинка
крупинки гречи, еще долгое время сидел у меня в коже под носом. Побаливало, но я
не обращал внимание. Этот осколок вынул санинструктор примерно месяцев через
пять. Осколки, которые задели шею, правый бок и руку, остались под кожей и я их
смог увидеть, когда раны подсохли и затянулись. Сильное ранение я получил в бою
с фашистами, когда мы прорывали снаружи их кольцо вокруг наших частей, 9
февраля.
     Осколки гранаты сильно посекли грудь и особенно повредили предплечье
левой руки. Когда сняли с меня полушубок, еще вытряхнули несколько застрявших
в нем осколков. Помню, говорили, что я потерял много крови. Так 25 февраля 1942
года я оказался в эвакогоспитале N3650 в городе Казани и находился на излечении
до 4 апреля. В госпитале встретился с товарищами по фронту, которые тоже
проходили лечение после ранений. После госпиталя мы сфотографировались........
(см.фото - 3 слева-направо Орловский Н.К.)

"

145 ОЛБ практически полностью погиб 7-9 февраля в районе д Соломино - Лебзино. Батальон был придан 359 СД которая пыталась прорваться к окруженной ударной группировке Калининского фронта (29,39 А,11КК).

Тем не менее, не все ясно из воспоминаний комиссара, есть несколько вопросов без ответов. Есть нестыковки в воспоминаниях комиссара и начштаба батальона - по численности, маршруту движения к фронту, началу боев батальона.

Организация и численность лыжного батальона не типична – она вдвое выше официального штата лыжного батальона, возможно, это организация 145-го лыжного батальона в составе запасного лыжного полка, но ответа пока нет. 
Такое впечатление что один 145 ОЛБ выехал на фронт в декабре 1941г через Казань-Москву-Калинин, второй в январе 1942 через Ростов-Москву-Калинин. Но оба лыжных батальона из Свердловска встретились в одной точке у Соломино 8 февраля. Фото подтверждает, что это был один и тот же 145  ОЛБ, командиры прекрасно знали друг друга. То что они были ранены в одном бою можно проследить и по данным госпиталя в г Старица, где они были 12 февраля отправлены в тыл, в госпиталь г Казань. Писарь ППГ 103 ошибочно занес всех троих как умерших от ран. Тем не менее они пережили войну и комиссар Назаров Н.Д. и начштаба Орловский М.К.
145 лыжный батальон на фронт выдвигался по маршруту Ростов, Москва, Калинин, Торжок как и другие Свердловские лыжные батальоны. 

В воспоминаниях комиссара говорится о первом бое в ночь с 8 на 9 февраля, но много лыжников погибло еще 7 февраля, можно было бы предположить, что батальон попал под бомбежку или обстрел, но бойцы погибшие 7 февраля похоронены (точнее в донесениях значатся как пропавшие без вести и поднятые поисковиками в наши дни – например 700 м южнее д.Соломино поисковым отрядом «Столица» были найдены останки младшего лейтенанта Кашина Петра Егоровича) у села Соломино, т.е. уже на фронте. Противник так же указывает на сильную атаку наших частей с 7 на 8 февраля.
Но 145 ОЛБ  7 февраля был еще в тылу и только 8 февраля получил приказ штарма выступить по маршруту - Воскресенское, через лес севернее Ратово, Нелидово, Деньгино, Брюханово, Погорелки, Пайково, Соломино. В Погорелки получить приказ о дальнейший действиях от командира 359 СД, К Соломино батальон должен был прибыть к 14-30 8 февраля 1942 г. 
Этот документ ясно показывает, что 145 ОЛБ прибыл на участок 359 СД 8 февраля и с ходу вступил в бой. Причина ввода батальона в бой с ходу была следующая. 7 февраля 359 СД получила приказ штарма 30 № 2 от 07.02.42, в котором ставилась задача: с прежними средствами усиления и 150 лыжным батальоном продолжать стремительное наступление в общем направлении на Рязанцево. Любой ценой, не взирая на оказываемое сопротивление противника, овладеть Лебзино и к 9-00 8 февраля 1942 г. выйти на рубеж Брехово (западное), где соединиться с частями Швецова. Выполняя этот приказ батальон практически полностью погиб. Лыжники учтеные как пропавшие без вести 7 февраля, по всей видимости погибли в бою 8 февраля, и были захоронены в районе села Соломино, но штабами дата была поставлена  раньше 7 февраля, в соответствии с датой, когда дивизия начала свое наступление. Противник упоминает, что 8 февраля бои шли за "Русскую рощу", которая одиннадцать раз переходила из рук в руки, и в конце концов осталась занятой немцами, по видимому это стало причиной, почему погибших лыжников, наши штабы  учли как пропавших без вести.

В конце февраля некоторые лыжники 145 ОЛБ умерли в госпиталях 29 А и были включены в состав потерь 29 А. Сложно сказать почему так произошло, смогли ли лыжники, точнее какая то их часть пробиться к окруженным частям 29 А или раненые лыжники попали в госпитали 29А, расположенные вне кольца окружения. На эти вопросы пока так и нет ответа.

Нужно отметить, что 145 ОЛБ был не единственным лыжным батальоном которым усилили 359 СД, перед наступлением. 359 СД была на острие наступления, расстояние которое отделяло 359 СД от окруженной 29 А было столь мало, что разведчикам 359 СД удалось, ночью, на подводах, вывести из окружения около тысячи раненых.

 В феврале 1942г 359 СД была усилена 139,145,146,150,152 ОЛБ. По всей видимости, именно в этом наступлении участвовал 145 ОЛБ (с 7 на 8 февраля)

Совместно с другими дивизиями в этом наступлении вероятно участвовали 148, 149,  151,  153, 222 ОЛБ.

Практически все лыжбаты погибли в течении нескольких дней.  

Похоже, они и были главной ударной силой дивизии, потому что 359 СД к этому времени понесла большие потери. Потери личного состава дивизии с 15 декабря 1941 года по 15 марта 1942 года: убито - 3424 чел., ранено - 7493 чел., пропало без вести - 1359 чел., заболело - 310 чел., обморожено – 9 человек. Всего 14535 человек. Большая часть потерь двизии пришлась на февраль  1942г, в этот период безвозвратные потери дивизии ежедневно составляли 200-400 человек, полки дивизии имели численность 50-100 человек. Лыжники в эти списки практически не попали.

«Представляю список л/с лыжбатов 139,145,146,150,152 на 325 чел.
Доношу, что в феврале упомянутые лыж.баты были приданы нашей дивизии. После ожесточенных боев лыжбаты самостоятельно действовать перестали, личный состав был влит в состав дивизии.
Штабами 150 и 152 лыжбатов списки л.с. были утеряны, в 145 и 146 лыжбате в найденных списках не оказалось адресов семей. Все принятые
меры по розыску других списков результатов не дали.
Были опрошены все военнослужащие, вошедшие в состав дивизии, на основании чего и составлен настоящий список.
Приказом 30 армии от 30.5.42 указанные лыжбаты расформированы.»

Поэтому многие лыжники числятся пропавшими без вести, поисковики ведущие поиски в этом районе часто находят останки лыжников.

К сожалению, несмотря на самоотверженность лыжников и пехоты, пробить коридор к окруженным войскам не удалось, это привело к неудаче всей Ржевско-Вяземской операции.

Противник держал оборону из последних сил, ему тоже дорого пришлось заплатить за удержание позиций.

«Полк "Дер Фюрер" из дивизии СС "Рейх". Кумма перебросили к Волге в то самое место, где замерзшую реку перешла советская 29-я армия. - Держаться любой ценой, - приказал Модель Кумму. - Любой ценой, подчеркнул генерал.
Кумм со своим полком численностью 650 человек обосновался на импровизированных, но очень важных позициях вдоль покрытой льдом Волги. С помощью снарядов и мин в земле пробивались углубления, через регулярные интервалы в 100-200 метров оборудовались огневые пулеметные точки и пехотные укрытия. Рубеж получился неглубоким, Кумм не располагал никакими резервами.
Русские атаковали беспрестанно. День за днем их становилось больше. Они твердо намеревались пробиться, чтобы соединиться со своими отрезанными дивизиями. Именно там, в том месте решалась судьба битвы за Ржев.
Штаб Кумма располагался менее чем в километре от линии обороны 3-го батальона. Модель ежедневно наведывался к Кумму, приземляясь на лед Волги на "Физелер Шторхе" или приезжая на вездеходе. Один раз, когда машина застряла, командующий прибыл на коне.
28 января, как раз когда Модель находился в штабе Кумма, солдаты 1-го батальона привели пленного красноармейца. Он оказался связистом из штаба советской 39-й армии. Такие люди очень ценны. Они знают больше, чем многие боевые командиры.
Словоохотливый русский сообщил, что на следующий день запланирована крупная атака. Он уверял, что для участия в ней готовятся несколько стрелковых и танковых бригад. Они должны были осуществить прорыв и выручить окруженных вне зависимости от потерь, любыми средствами, любой ценой.
Модель уезжал из штаба очень обеспокоенным.
– Оберштурмбанфюрер, я полагаюсь на вас, - сказал он на прощанье Кумму и с невеселой усмешкой добавил: - Может, все же этот русский приврал.
Пленный не врал. Утром началась крупномасштабная атака. Удар пришелся точно в то место, где ранее прорвалась советская 29-я армия и где широкие танковые колеи обозначали пролегавшую по льду дорогу.
Несмотря на свою малочисленность, полк Кумма был хорошо оснащен. На переднем крае стояла 88-мм зенитка. Истребительно-противотанковая рота имела на вооружении 50-мм противотанковые пушки. Рота тяжелых вооружений состояла из взвода тяжелых и взвода легких пехотных орудий, а еще два взвода располагали 37-мм противотанковыми пушками. Более того, в ходе ведения боевых действий полку был придан мотоциклетный батальон дивизии "Рейх", а также батарея штурмовых орудий 189-го дивизиона. Но даже и при таком раскладе по сравнению с массами атакующих силы все равно оставались более чем скромными.
На протяжении трех недель русские постоянно атаковали днем и ночью. Однако они допустили вполне типичную для них тактическую ошибку - не сосредоточили все силы на одном участке прорыва, не определили для себя направление сосредоточения основных усилий. Они бросали в бой батальон за батальоном, потом полк за полком и, наконец, бригаду за бригадой.
Противотанковое прикрытие для группы, державшей оборону в Клепенине, обеспечивали два истребительно-противотанковых взвода 561-го истребительно-противотанкового дивизиона. К 3 февраля тринадцать 50-мм противотанковых пушек лейтенанта Петерманна подбили двадцать T-34. 5 февраля лейтенант Гёфер принял у раненого Петерманна истребительно-противотанковый взвод. О том, сколь ожесточенно велись бои на подступах к Клепенину, говорит тот факт, что за пять часов орудийный расчет стоявшей там пушки сменялся трижды. Две дюжины подбитых советских танков замерли, не дойдя до немецких позиций. Соседнюю пушку раздавил T-34. Пехотинцам пришлось уничтожать колосса минами и подрывными зарядами.
На шестой день тридцать легких русских танков возникли перед позициями 10-й роты. Они остановились в 50 метрах, а затем начали стрелять по пехотным землянкам и пулеметным точкам. Они поливали их огнем целых полчаса, затем укатили обратно в лес. Холодная ломкая тишина повисла над равниной. Через два часа в штаб батальона из расположения 10-й роты приполз человек. Ему помогли подняться и ввели в помещение. Это был роттенфюрер Вагнер. Тяжелораненый, с отмороженными руками, он попытался встать и как положено доложить командиру батальона Боллерту. Но упал и докладывал, лежа на полу:
– Гауптштурмфюрер, из моей роты в живых остался я один. Все погибли.
Вагнер забился в конвульсиях, и через секунду 10-я рота окончательно перестала существовать.
На рубеже образовалась брешь шириной не менее километра. Командование 6-го армейского корпуса бросило на заделывание дыры 120 человек водителей, поваров, сапожников и портных. Казначеи командовали взводами. Прекрасные солдаты, они совершенно не имели опыта ведения подобного рода боевых действий. 120 человек заняли позиции 10-й роты. После внезапной и массированной огневой подготовки - минометного обстрела - русские бросились в атаку с криками "Ура!". Этого оказалось чересчур много для нервов тыловиков. Они побежали и были один за другим перебиты как кролики.
Когда стемнело, красноармейцев от штаба полка Кумма в Клепенине отделяло всего 50 метров. Изначально в деревне насчитывалось тридцать домов, теперь их осталось только восемь.
Гауптштурмфюрер Гольцер, начальник штаба полка, проделал под полом глубокие отверстия и пропилил бойницы в нижних бревнах стены. Начиная от командира полка и кончая водителями, все приготовились к отражению атаки, держа в руках карабины, автоматы и пулеметы. Штабистов поддерживали противотанковая пушка и солдаты 561-го истребительно-противотанкового дивизиона, сражавшиеся теперь как пехотинцы.
Сколько бы раз ни бросались в атаку красноармейцы, им не удалось подойти к штабу ближе чем на 15 метров. Слова боевых донесений из района боя поражают свой чудовищной простотой: "На подходах к Клепенину валялись горы трупов".
Корпус прислал на помощь пехотный полк. Но советские солдаты перебили его почти полностью. Остатки полка влились в батальоны Кумма или использовались для прикрытия флангов. В ночь с 7 на 8 февраля русские в конце концов ворвались на позиции 2-й роты силами батальона. Жесточайшая рукопашная продолжалась четыре часа. 2-я рота полка "Дер Фюрер" полегла вся до последнего человека.
В этот момент в Клепенино прибыл мотоциклетный батальон дивизии "Рейх". Вдобавок на помощь к Кумму были переброшены часть 189-го дивизиона штурмовых орудий и разведывательный батальон под командованием майора Муммерта из 14-й моторизованной дивизии.
На позиции вышли 210-мм минометы и обрушили огонь своих снарядов на прорвавшегося в "русскую рощу" противника. Роща меняла хозяев десять раз. После одиннадцатой атаки она осталась в руках 14-го разведывательного батальона майора Муммерта.
Кумм уверенно держал позиции на северной оконечности большого котла. Деблокировочные бригады советской 39-й армии не сумели переправиться через Волгу. Они истекли кровью. Тысячами лежали погибшие перед позициями немцев на излучине Волги.
Немцы тоже понесли серьезные потери. 18 февраля, когда оберштурмбанфюрер Отто Кумм докладывал в штаб дивизии, Модель как раз оказался там. Он сказал Кумму:
– Я знаю, что от вашего полка почти ничего не осталось, но я не могу обойтись без вас. Какова на сегодня численность личного состава?
Кумм указал в сторону окна:
– Господин генерал-полковник, мой полк построен.
Модель выглянул в окно. Перед штабом стояло тридцать пять солдат и офицеров.

Огромную, чудовищную цену пришлось заплатить 9-й армии за разгром советских войск, прорвавшихся между Сычевкой и излучиной Волги»

Немецкая карта боев.

Не стоит думать, что лыжники и пехота не могли сломить сопротивления 650 эсэсовцев и тыловиков. Немцы скромно умалчивают, что когда на этом участке возникали кризисные моменты, эсэсовцев усиливали не только тыловиками. Часто Моделю приходилось поднимать по тревоге и вводить в бой боевую группу 1-й танковой дивизии.

1 июня 1942г 145-й отдельный лыжный батальон был официально расформирован.

Это неоконченная статья о боевом пути 145 отдельного лыжного батальона в последующем статья будет дополнена.